Ей не стоило этого делать. Она поймет это позже, когда этот список из «не стоило» пополнится сразу несколькими пунктами, чуть не обернувшись возможной трагедией, которую она бы себе никогда не простила. Но пока ей плевать. В такие дни, как сегодня, она пытается быть как можно более равнодушной, почти ледяной. Она не может просто поплакать, как все нормальные люди, позвонить близким, выразить свою скорбь каким-то нормальным способом. В такие дни, как сегодня, все эмоции внутри нее сжимаются до размера тонкой иглы, впивающейся под ребра и мешающей нормально дышать, думать и чувствовать. И ей не остается ничего больше, кроме как пытаться избавиться от этого бесконечного ноющего ощущения в груди, растворившись в толпе, громкой музыке, алкоголе. В чем угодно лишь бы сбежать от реальности, всех этих бесконечных мыслей и напоминаний. Ведь сегодня 365 дней, как пропала ее мама. З65, как никто ее не нашел.

В такие дни, как сегодня, она берет телефон, открывает диалог в мессенджере и пишет лишь три слова «ты мне нужен», и получает такой же короткий ответ «в 10». Время, в которое он постучится в дверь ее квартиры.

Ей не стоило этого делать. И не только в этот раз. И плевать, что он выглядит старше своих сверстников, и по мозгам он явно сообразительнее их всех вместе взятых. Ему «да мне уже почти 17», и черт, Эва, этого недостаточно, чтобы тащить его на очередную студенческую вечеринку.

Но в такие дни, как сегодня, она на удивление эгоистична и безответственна. Если бы Ник узнал, он бы точно этого не одобрил. Да только как он узнает, если они почти не общаются. И эта еще одна причина всех ее «плохих» решений. 

А он не болтает, не осуждает и не пытается ее воспитывать, и не потому что ему «уже почти семнадцать», а она на три с половиной года старше, ведь они знают друг друга с детства и разница в возрасте как-то давно уже стерлась. Просто он однажды сказал «каждый проживает боль по-своему» и больше никогда не поднимал эту тему, с тех пор всегда оказываясь на ее пороге вовремя.

Стоит, упершись плечом в косяк, смотрит спокойно и понимающе, но без выворачивающего душу наизнанку сожаления в глазах. Никаких «сочувствую» и «мне жаль», он здесь не за этим, и их обоих это устраивает. В его присутствии ей сразу становится как-то легче дышать. Она улыбается, искренне, впервые за сегодняшний день.
– Ты вовремя, - говорит, как всегда, вместо приветствия, получая в ответ привычное пожатие плечами. Эва последний раз проводит расчёской по светлым волосам, надевает белоснежные — о чем потом, наверняка, пожалеет — кроссовки, гасит свет в квартире, и они выходят на улицу. Вечеринка одного из ее однокурсников буквально в нескольких улицах от них, что не удивительно, учитывая что она специально снимала квартиру поближе к кампусу. Эта одно из тех стихийных сборищ, когда университетская вечеринка превращается в тусовку с лозунгом «заходи, кто хочешь», то самое место, где можно затеряться в толпе, в попытках сбежать от себя самой, и не бояться, что на завтра кто-то из сокурсников вспомнит о тебе какие-то подробности.

Когда они приходят, дом уже переполнен людьми, громкой музыкой, призывами выпить три шота за раз или прыгнуть в бассейн в одежде и прочими глупостями.

— Все, как ты любишь, — усмехается Арчер, слегка толкая парня локтем в бок, в напоминание об их прошлом похождении, которое как раз-таки закончилось тем, что он оказался полностью одетым в бассейне.

— Начнём?